Майя в буддизме — какой смысл заключает в себе это понятие? Притча о Майе. Нарада, Бахира́нга-ша́кти и Гуны материальной природы в матрице Мироздания

Здравствуйте, дорогой читатель, добро пожаловать в реальность йоги. В этой статье поговорим о Майе-Иллюзии. Из современных аналогий, лучше всего подходит образ Матрицы – глобальной программы, в которой мы все живём и которая помогает воссоздаваться определённым нашим мыслям и желаниям. А мир на самом деле другой. Чтобы понять каков он, надо выйти из под власти Майи – Иллюзии. Именно выходом из неё все истинные духовные искатели и занимаются. Йога — это так же наука по выходу из навязанных Майей представлений о себе и мире. Невежество – корень всех бед, с ним борются все истинные религии и духовные пути. Главное проявление невежества – заблуждение о том, что мы являемся определённой личностью, помещенной в смертное тело, а не безграничным, сияюще-прекрасным вездесущим, вечно блаженным духом – сознанием . И навязывает такое отождествление с телом именно Майя – Иллюзия, или как её называют в – Сатана.

Что такое Майя — Иллюзия

Действительно понять, что такое Майя, осознать бесчисленность её проявлений и глобальность силы, можно только . часто рассказывал историю о человеке, которому докучал демон. Этот человек вычитал в ведических текстах мантру, которая должна была освободить от демона. Он всё подготовил согласно инструкции, прочитал над определённым порошком мантру и кинул порошек в демона. А тот рассмеялся и сказал: «Ещё прежде того как ты взял порошек, я уже был в нём, как он может навредить мне?».

Так и наш , уже загрязнен Иллюзией, поэтому с помощью него нельзя, как бы посмотреть на происходящее со стороны и уж тем более выбраться из сложившейся ситуации. Нужна интуиция, чтобы подняться над происходящим и увидеть картину в целом. Чтобы Увидеть Матрицу, надо выйти из Матрицы, и уже потом можно даже находясь в ней всё равно осознавать, что это всего-лишь программа, не реальность, реальность другая.

Ещё приведу историю рассказанную Йоганандой, о том, как Майя была сотворена:

Сат Чит Ананда (Безграничное Сознание, Существование и Блаженство) – наша Истинная Природа, когда захотела развернуть творение и создать множественность — бесчисленное количество душ-людей и всё остальное. Он-Она-Оно, а проще сказать , создал определённый покров отделённости, чтобы единое, как бы приняло образ различных форм, словно из глины были слеплены разные сосуды и предметы и вот был-таки сотворен первый человек. Но, будучи очень мудрым, первый человек сразу сел в медитацию и сразу достиг – изначального состояния единства, и так как он заработать ещё не успел, то на этом творение и закончилось. А изначальной задумкой Бога было всё-таки насладиться процессом игры в творение, и тогда Он вновь отделил от себя душу-человека покровом иллюзии отделённости, но создал этот покров более плотным. И тогда уже душа с интересом обратила свой взор на творение и тоже захотела поиграть в этом мире.
Всё было бы хорошо, игра была бы прекрасной – это как раз то изначальное состояние Адама и Евы в райском саду, но кое-что пошло не так. Сам этот иллюзорный покров, помогающий видеть единое, как множество разных существ и предметов, тоже имел своё собственное сознание, свою свободу выбора и свою волю. Майя (а это и есть этот иллюзорный покров), испугалась, что если всё будет так идеально, то вскоре чуть-чуть поиграв все существа её покинут – вернуться к состоянию Единства и она исчезнет. Поэтому Майя решила предпринять ходы по пленению душ людей, чтобы они не освободились, а остались в ней. Здесь она выступает, как истинный Сатана –искуситель и история с Адамом и Евой, со змеем на древе познания – это символическое описание произошедшего.

Когда человек потакает слабостям и плохим привычкам, не борется с ними (грехи православия так же об этом говорят), не – он сильнее погружается в Майю, если же стремиться к Истине и освобождению, прикладывает усилия для того, чтобы стать лучше, тогда человек побеждает Майю.

Почему так? Да потому, что любое нарушение Ямы Ниямы – это усиление потока энергии, текущее через во внешний мир. Цель Майи — это усилить данный поток, чтобы в человеке не было нужной энергии на познание себя и возвращение к Богу. Через текущую вовне энергию, Майя привязывает душу к себе, пленяет её. Кстати ещё и именно поэтому проявление на духовном пути тоже являются искушением — они так же тянут энергию во вне, поэтому та вплоть до полного освобождения их нельзя проявлять.

Цель йоги – перенаправить энергию вовнутрь и вверх. Перенаправленная и поднятая в аджна чакру энергия даёт человеку осознание своей истинной природы, счастье, блаженство и власть над Майей!

То есть Майя искушает людей, для того, чтобы они не стали сильнее Её. Чтобы Она смогла продолжить ими управлять, чтобы они остались её послушными рабами чувственных удовольствий и желаний.

Она предлагает власть над миром, но это будет власть в Её пределах, а не над ней. Если же победить Её искушения и достигнуть власти над Ней, то автоматически приходит и власть над миром (всеми тремя мирами – физическим, астральным и ментальным).

Так как же Майю победить? Перенаправить энергии внутрь и вверх. Этому способствует выполнение Ям Ниям, об этом говорит и для этого же нужен самый эффективный козырной туз в игре с Майе за абсолютное счастье – . Ведь, если даже ум человека уже отравлен Майей-Иллюзией, то нужен кто-то кто укажет путь и поможет по нему пройти, нужен тот кто уже победил Майю, в йоге такой проводник зовется гуру и считается что настоящая йога начинается только тогда когда человек

Дорогой читатель, ж елаю вам быть сильным и настойчивым в этой великий борьбе, в которой все мы, как вечные души, гарантированно победим. Вопрос только когда? Желаю вам, мой дорогой читатель победить, как можно скорее! И до встречи в реальности йоги.

– «колдовство», «мистификация», «иллюзорность»), понятие индийской мысли, означающее как силу космической иллюзорной креативности, так и ее результаты. На уровне субъективного восприятия соответствует неведению (авидье) относительно истинной природы вещей.

Ведизм и индуизм.

В Ригведе Майя является одним из распространенных слов, обозначая в применении к демонам и врагам колдовские чары, а в применении к богам – волшебную силу и способность к чудесным превращениям. Враждебным «колдовским силам» (майи во множественном числе) противопоставляется Майя как «волшебная асурическая сила» хранителей мирового порядка Митры и Варуны, посредством которой они могут отразить магию злых сил, расставляя повсюду свои хитрости-силки, также обозначаемые как майи. Майи как волшебные метаморфозы являются атрибутами не только Митры и Варуны, но и царя богов Индры, а также ремесленников Рибху, потомков риши Ангираса, которые стали впоследствии богами. Благодаря силе Майи бог огня Агни может стимулировать жертвоприношения, и даже обычные жертвователи именуются обладателями Майи. Весьма значимый контекст выявляется в гимне, где Майя как «великое чудо» Варуны отождествляется с измерением земли посредством солнца.

Многие индийские исследователи адвайта-веданты пытались доказать, что ведантийскую концепцию Майи можно обнаружить уже в древних Упанишадах, первое появление этого понятия происходит не ранее, чем в явно послебуддийской Шветашватара-упанишаде . Здесь Майя означает, наряду с обычным заблуждением, также мировую силу. Великий Владыка (Махешвара) как «носитель заблуждения» (майин) создает из материи священного гимна стихи, жертвоприношения, все прошедшее и будущее, и весь мир «проникнут» его «членами»; сама же Майя отождествляется с Пракрити, ее узами связывается индивидуальная душа. Здесь различимы черты философствования в духе веданты (которое обнаруживается и ранее в том же тексте – в обоснованиях того, что именно Брахман, а не какое-либо иное начало мира, материальное или духовное, является его причиной), и присутствуют уже два существенно важных тезиса: мир на деле является манифестацией Божества, и сила Майи оказывает «связующее» воздействие на индивидуальное сознание.

Среди упоминаний о Майе в эпических текстах обращают на себя внимание отрывки из Бхагавадгиты , где Кришна сообщает, что он периодически воплощается на земле, опираясь на силу собственной Майи, и что мир не видит его истинной природы из-за действия трех гун, и называет это действие своей собственной «гунной Майей», которая труднопреодолима, преодолевают ее лишь те, кто полностью полагается на Кришну. Чуть позже он подтверждает, что мир не познает его как нерожденного и неизменного вследствие его же «йогической Майи». Здесь отчетливо выражена идея источника бытия как источника сознательной мистификации людей, но мир еще не мыслится как иллюзия.

Параллельно начинается освоение этого понятия в индуистской мифологии: имена Майдэви («Богиня Майи»), Майявати («Обладательница Майи»), Махамайя («Великая Майя») прилагаются как к супруге Шивы Дурги, так и к жене бога любви Камы – Рати.

Буддизм махаяны.

В классическом буддизме Майя означает лишь склонность отдельных индивидов к обману и мистификации. В Аштасахасрике (Восемь тысяч стихов ), уже пронизанной идеями ранней мадхьямики (1–2 вв.), ученик Будды Субхути наставляет богов в том, что все существа подобны иллюзии (Майя) и снам. Более того, эти существа и иллюзия не суть нечто различное. Иллюзии и сновидениям подобны все объекты мысли, а также и тот, кто начал свой путь к «просветлению», и тот, кто уже его достиг, равно как и само его состояние «просветленности» и, наконец, сама нирвана. В ответ на недоумение богов Субхути подтверждает, что нирвана и иллюзия не две разные вещи и иллюзорным было бы даже то, что выше нирваны, а именно – бодхисаттвы, будды и сама высшая премудрость (праджняпарамита).

Концепция Майи разрабатывается по крайней мере в двух сочинениях Нагарджуны (2–3 вв.). В Юктишатаке (Стостишье логической аргументации ) способ существования мира есть фантасмагория (майя) поддерживаемая индивидуальным незнанием-авидьей, но в этом мире царят аффекты привязанности (клеши) и «жажда» объектов и становления (тришна), которые делают эту фантасмагорию тягостной и обусловливают необходимость освобождения от нее через дисциплину сознания. В Ратнавали (Гирлянда драгоценностей ) оппоненту-вайбхашику, стороннику реальности дхарм всех трех времен, противопоставляются строфы, излагающие учение об иллюзорности существования. В одном из приписываемых Нагарджуне гимнов (Чатухстава , ст. 14) Будда прославляется как прозревший круговерть сансары, о которой нельзя говорить ни как о конечной, ни как о вечной и которая подобна иллюзии- сновидению (свапна-майя).

В Ланкаватара-сутре , на которую опиралась другая школа махаяны – виджнянавада, появляется знаменитый образ иллюзорного огневого круга, который образуется посредством вращения факела и столь же реален, как реален этот мир. Другие частые уподобления сближают вещи с призраками колец перед зажмуренными глазами или с мыслительными фантомами вроде рогов зайца, подтверждая тезис о том, что в этом мире нет ничего реального, включая само освобождение от него. Черты близости к Ланкаватаре обнаруживает сочинение Бхавана-крама (Поэтапное созерцание ), специально посвященное учению об иллюзорности существования. Согласно трехчастному делению реальности на уровни, которое разрабатывалось виджнянавадинами, вещи, понимаемые как независимые от сознания, относятся к воображаемой реальности (парикальпита-свабхава), тогда как высшей реальностью обладает лишь «чистое сознание».

Веданта.

Учение о Майе было необходимо веданте строгого монизма (адвайта-веданта): Абсолют-Брахман как мировое сознание в качестве «единого, без другого» должен был быть примирен с наблюдаемым миром множественности и становления.

В Мандукья-карике Гаудапады (6–7 вв.) пробуждение души от сна под действием безначальной Майи означает осознание того, что мир не существует. О вещах нельзя сказать ни того, что они вечны, ни того, что они преходящи, – их порождение сходно с действием Майи как волшебной силы, которая определяет сознание как во сне, так и наяву, но и она, в конечном счете, относится к не-сущему. Здесь очевидны заимствования как из мадхьямики, так и из йогачары (ср. прямое упоминание Будды в завершающих стихах).

Хотя доктрина Шанкары (7–8 вв.) обычно именуется майя-вада («учение о Майе»), термин «майя» встречается у него редко, во всяком случае значительно реже, чем авидья или нама-рупа («имена и формы»). Среди этих нечастых прецедентов следует отметить важную формулировку в его основном сочинении Брахмасутра-бхашья , согласно которой Высший Атман (Брахман) является по природе бездействующим и активным только посредством Майи. Та же идея выражена в его комментарии к Бхагавадгите , где Кришна убеждает Арджуну в том, что он все создал (в том числе четыре варны) лишь под углом зрения Майи.

Чуть более подробно учение о Майе раскрывается в произведениях, приписываемых Шанкаре, но на деле, вероятно, ему не принадлежавших. Так, в миниатюрном пятистишье Майяпанчака (Пять стихов о майе ) Майя ответственна за связи между теми объектами, которые на деле друг с другом не связаны. В трактате Вивекачудамани (Драгоценный камень различительного знания ) Майя, отождествляемая с авидьей, определяется как творческая потенция (шакти) Божества, составленная из трех гун, а в Сарваведантасиддхантасанграхе (Компендиум всех доктрин веданты ) Брахман как чистое сознание становится при соединении с Майей как «приложением» к нему источником всех мировых феноменов (авьякта) и созидательным божеством-ишварой.

Современник Шанкары Мандана Мишра, автор трактата Брахмасиддхи (Установление Брахмана ), утверждает, основываясь на авторитете Упанишад, что любая множественность нереальна, но основывается на Майе. Ему же принадлежит и формулировка проблемы: какова реальность самого Незнания? Авидья, природа которой отождествляется с Майей, не может считаться ни вполне реальной, ни совершенно нереальной. В первом случае она должна была бы быть вещью, идентичной Брахману, но тогда она не была бы только незнанием (ибо незнание, в отличие от реально сущего, преодолимо), во втором – не могла бы быть основанием для практической деятельности (подобно прочим фантомам вроде небесного цветка).

В раннеадвайтистском тексте Дакшинамуртистотра-варттика (по-другому Манасолласа ), приписываемом обычно ученику Шанкары Сурешваре, дается развернутое определение Майи как «промежуточной», неопределимой сущности. Слово «майя» есть обозначение того, что сопротивляется разуму: она не есть не-сущее, ибо является, и не есть сущее, ибо «снимается» в истинном познании; она не тождественна сознанию и не отличается от него; она не состоит из частей, ибо не производна от каких-либо компонентов, и не есть нечто простое, ибо ее «продукты» являются составными; поэтому она подобна блуднице, которая вводит в заблуждение до тех пор, пока не становится познанной. Позднейшие адвайта-ведантисты определяли природу Майи как «неописуемую» (анирвачания).

Ведантисты размышляли преимущественно над двумя вопросами, связанными с Майей: как она соотносится с Незнанием, и где она расположена. Согласно одному из решений, целесообразно различать два уровня Незнания – индивидуальное и «корневое» (мулявидья) и Майя (ср. построения Вачаспати Мишры). По второму вопросу адвайтисты склонялись к двум разным решениям: одни считали, что Майя каким-то образом размещается в самом Брахмане, другие помещали ее в индивидуальных душах (джива).

Между тем вишнуитские ведантисты, выступившие против шанкаровской системы именно из-за ее иллюзионизма и называвшие ее «переоблаченным буддизмом», подвергли критике адвайтистскую концепцию «корневого» Незнания. Согласно Раманудже (11–12 вв.), незнание не может размещаться ни в индивидуальных душах (сама их индивидуальность порождена Незнанием, а причина не может зависеть от следствия), ни в Брахмане, которому тогда надо приписать незнание. Если оно скрывает Брахмана, то это противоречит его «самораскрывающейся» природе. Оно не может быть и сущим и не-сущим одновременно (по адвайтистам, «невыразимым»), ибо вещи бывают либо сущими, либо не-сущими. Неведение как Майя не может быть «создателем» этого мира, ибо отрицательная по определению величина не способна быть «положительным» началом. Наконец, если признать его таковым, оно будет непреодолимо в принципе, ибо ничто «положительное» не подлежит разрушению.

«Что есть мир? Майя.
В чем причина этого? Опять-таки майя»

Майя - это иллюзия, вызванная ограниченностью ума, ненавистью и желанием,
но майя является одновременно и источником этой иллюзии.

Изначальный человек проявлял себя как мощное семеричное существо, наивысший аспект которого индусы называли «Атман». Атман бессмертен, но не может быть проявлен, так как заслонен смертными земными проявлениями. Во многих древних индийских писаниях тонкая или плотная материя, в том числе физическое тело, назывались «майя». Чтобы освободить Атман от хватки материи, надо обратиться к божественному ядру в сердце, «драгоценности в лотосе».
Майя - это космическая сила, творящая иллюзии и вынуждающая нас воспринимать их. Только нечто незыблемое и неизменное считается реальным в индуизме. Все, что изменяется, погибает и разрушается, то есть имеет начало и конец, является майей. С помощью этой силы человечество создало мир временных явлений, с которым себя идентифицировало. Так человек стал майей, иллюзорной и нереальной.

Единый с Брахмой
Все элементы, субстанции и силы потенциально присутствуют в первичной материи, так же, как принцип вечности присутствует во всех бренных явлениях. Сердце все еще содержит этот «потенциал вечности», но он постепенно утратил свое божественное сознание. Существуют два диаметрально противоположных состояния сознания: сознание человека - пленника майи и человека, единого с Брахмой, в котором Атман проявляет себя в чистейшей форме. Все бренное не принадлежит истинной реальности, описанной древними индусами. То, что заключено в более низком сознании, в действительности не существует и называется «майя». Мир иллюзий противостоит миру Творца, вне Творца ничего не существует. То, что пока бренно, есть неосвобожденная или непроявленная божественная жизнь. Эти кажущиеся творения появляются и исчезают силой майи, в то время как вечно существующий Атман остается.

Незатронутый рождением, развитием и смертью
Теперь может возникнуть вопрос: в какой степени личность является реальной, а в какой - иллюзорной? Для земного человека ежедневная жизнь с ее болью и радостью представляет единственную реальность. Он не знает ничего другого. Он постоянно борется, чтобы уберечь улетучивающееся счастье, воображаемые идеалы, стареющее тело, слабеющее здоровье, ментальные иллюзии, исчезающие силы и уменьшающиеся или увеличивающиеся владения. Но он слабеет и в конце должен будет отказаться от борьбы и потерять все, поскольку это майя. Его искаженное сознание не дает возможности проникнуть в Божественное, и потому он не может распознать в нем единственную реальность. Он отрицает существование Божественного и борется с ним, потому что это затрагивает и обесценивает те немногие несомненные реалии, которыми, как он верит, обладает.

Завесы майи уничтожены
В духовной традиции Индии смерть рассматривается иначе, чем в современном материалистическом мире. Если жизнь в материи не что иное, как иллюзия, майя, то человек не может потерять что-то существенное по причине смерти. Смерть только устраняет одну из многочисленных завес майи. Достичь божественного сознания можно только после того, когда в глубинах собственного существа найден Атман. Атман должен пробудиться внутри человека.
Мир иллюзии, мир майи можно сравнитъ с миражом. Странник в житейской пустыне верит, что видит вдалеке оазис. Сверкает вода, тенистые пальмы манят людей и животных, вдали вырисовываются целые города. Но при приближении все исчезает. Фантастическая реальность оказывается лишь миражом. Это майя! Обман чувств, обман ограниченного сознания.
Иногда жизнь - словно сон. Сознание не может отличить сон и явь. Вот почему индийская мудрость говорит, что мир во время бодрствования не более реален, чем во сне. Тот, кто захвачен своим земным сознанием, верит, что его мир реален. Но тот, кто может пробиться сквозь это ограничение и в ком пробуждается духовное ядро, кто может разоблачить реальность, скрытую майей, обнаружит, что повседневный мир не имеет никакого отношения к божественной реальности.
«Принесешь ли ты
мне немного воды?»
Тысячи лет тому назад мудрецы Индии жаждали оставить этот мир грез и обмана и слиться с Атманом. Между этими двумя состояниями сознания была завеса майи. Так как вне Брахмы нет ничего, то источник майи должен быть в нем. Так, пытаясь найти путь через завесу, можно распознать природу иллюзий. Об этом рассказывается в истории, как Вишну открыл аскету Нараде секрет майи.
«Покажи мне магию майи», - попросил Нарада.
И бог ответил: «Хорошо, пойдем со мной!»
Вишну вывел Нараду из тени его убежища и повел к месту, сверкающему, как кусок металла под палящим солнцем. Скоро оба почувствовали жажду. При беспощадном свете дня они увидели соломенные крыши деревушки впереди, и Вишну попросил Нараду: «Принеси мне немного воды» - «Конечно, мой господин», - ответил святой и пошел к хижинам, в то время как Вишну присел в тени скалы подождать.
Нарада вошел в деревню и постучал в первую же дверь. Очаровательная девушка отворила ее и посмотрела на Нараду прекрасными глазами. Святого охватило чувство радости, потому что ее чудесные очи были очень похожи на глаза его божественного господина и друга Вишну. Ошеломленный, он застыл на месте и забыл, за чем пришел. Девушка пригласила его войти, и ее нежный голос обвился вокруг него, как золотая змея вокруг шеи. Погрузившись в дрему, он вошел в дом. Обитатели были очень дружелюбны и совсем не стеснялись его. Они оказывали ему уважение как святому, а не как постороннему. Для них он был скорее хорошо знакомым почтенным мудрецом, вернувшимся, наконец, домой.
Нарада был тронут их жизнерадостностью и гостеприимством, он почувствовал себя дома. Никто не спросил его, зачем он пришел.
Через какое-то время он попросил у отца девушки ее руки, и это произошло так естественно, что никто и предположить не мог, что может быть иначе. Нарада стал членом семьи и разделил с ней упорный труд и радости крестьянской жизни.

«Теперь ты понял секрет моей майи?»
Двенадцать лет прошло, у Нарады родились три сына. Когда его тесть скончался, он стал главой семьи, унаследовал землю и вспахивал ее. Он разводил домашний скот и обрабатывал почву.
Однако на двенадцатом году дождей выпало более, чем обычно. Реки вышли из берегов и затопили маленькую деревушку. Соломенные хижины и скот были унесены прочь, и жители спасались бегством.
Нарада схватил одной рукой жену, другой поднял двух детей, самого младшего посадил на плечи. Он шагал, торопясь изо всех сил, в темноте ночи под страшным ливнем. Потоки грязи заставляли его шататься. Водовороты затягивали его, и он едва нес свой груз. Вдруг он споткнулся, и ребенок исчез в темноте. Он испустил крик отчаяния и отпустил двух других детей, чтобы поймать самого младшего, но было слишком поздно. В этот же момент поток подхватил двух других детей и не успел он даже понять, что случилось, как его жена тоже была унесена потоком бушующей воды. В конце концов, Нарада ухватился за скалу и потерял сознание. А когда очнулся, он увидел только покрытые грязью и лужами поля. Он заплакал.
«Сын мой, - сказал знакомый голос, заставивший его сердце остановиться, - где вода, за которой ты пошел? Я жду почти полчаса!»
Нарада повернулся и увидел вместо воды пустыню, блестящую в лучах полуденного солнца. Рядом сидел Вишну: «Понял ли ты теперь секрет моей майи?»
Майя Вишну может проявляться в разных формах. Эти формы увлекли Нараду своими чарами, и он отождествил себя с их именами и образами. Он забыл о вопросе, что был задан. Забыл, что Вишну ждет его, и воображаемая жизнь затмила реальность. Он потерялся на полчаса в мире иллюзий, но ощутил это как 12 лет - подобно тому, как история, длящаяся часы или годы во сне, длится всего несколько секунд. Время, пространство и формы зависят от сознания. Для Вишну Нарада только размял ноги…
Нарада хотел узнать секрет майи. Он столкнулся с ней в образе прекрасной девушки. Майя предстает здесь как сила, соблазняющая Нараду отдаться миру иллюзий. Он покидает рай, и ворота захлопываются за ним. Так падение Нарады становится фактом. Ему предстоит разделить тяжелый труд и радости крестьян. Он обрабатывает землю и становится частью процесса рождения и смерти. Он познает радости и печали и узнает, что не в силах удержать то, что смертно. Так он теряет свои владения, жену, детей, себя и весь свой мир майи…
Нарада - это образ человека, поддавшегося искушению через невежество и желания. По этой причине все, что он получает, отнимается у него. Его невежество по отношению к жизни заключает его, инкарнация за инкарнацией, в тюрьму пространства и времени. Он погружается в материю и становится природным существом, полностью контролируемым силами природы.
По истечении многих веков сознание материалистического и интеллектуально образованного человека доказало свою неспособность просто отодвинуть в сторону «завесу майи». В наши дни для таких людей есть другой путь. Он начинается в оставшемся атоме-зерне, где содержатся знания о том, как избежать или преодолеть препятствия, которые еще не существовали или присутствовали в очень малой степени во времена Древней Индии. Изначальное божественное ядро в сердце ждет освобождения, и современное человечество получает всю необходимую помощь, чтобы прорваться из состояния кристаллизации, освободить его и пробудить к новой жизни. Как вечное однажды «умерло» во временном, так сейчас временное должно умереть в вечности. Кто хочет потерять свое «Я», приобретет божественное «Я есть». В этом процессе жизни и смерти ядро бессмертного человека освобождается от схематичного мышления и страхов, которые - как в случае с Нарадой - держали его в заточении.
Такова цель человека вчера, сегодня и завтра: достичь божественного поля жизни, вернуться в дом Отца. Но учения и путь должны быть адаптированы к изменениям в сознании, чтобы всегда существовала возможность распознавания нужного учения и следования по этому пути.
Материал предоставлен
Международной Школой
Золотого Розенкрейца
Lectorium Rosicrusianum
г. Симферополь
тел. 066-084-68-34

реинкарнация
карма
единое
майя
ахимса
дхарма
веды
упанишады.

Список литературы

Реинкарнация.
Каждая культура имеет свою глубинную черту, которая сообщает ей уникальность и является самым ценным из того, что вносится ею в мировую цивилизацию. Чтобы понять какую-либо культуру, надо принять за основу изучения то, чем она наиболее отличается от нашей. Для индийской культуры это концепция перевоплощения (реинкарнация) и воздаяния (кармы) как результат напряженного внимания к проблеме жизни и смерти и взаимоперехода из жизни в смерть и из смерти в жизнь. В свою очередь, развитие концепции перевоплощения предопределило духовно-мистическую направленность индийского национального характера, а также то, что проблема жизни и смерти стала главной проблемой древнеиндийской философии.
М. Ганди в письме к Л. Н. Толстому с предложением опубликовать его статьи в Индии просил его разрешения исключить места, где толстой критиковал перевоплощение: « Вера в перевоплощение или переселение душ очень дорога миллионам людей в Индии, а также и в Китае. Можно сказать, что для многих это уже вопрос личного переживания, а не только теоретической допустимости. Она разумно объясняет многие тайны жизни. Она служит утешением…». Толстой отвечал с христианских позиций: «…По моему мнению, вера в реинкарнацию никогда не может быть так тверда, как вера в неумираемость души и в справедливость и любовь Бога».

Карма.
Понятие кармы ключевое для индийской мысли и в основе своей имеет этический характер. Учение о карме, которое распространяется сейчас все шире, - это учение о естественной нравственной причинности. Английский философ Г. Спенсер считал, что этика станет подлинной наукой, когда можно будет ввести общие правила жизни из ясно определенной причины и открыть неизбежные естественные соотношения между поступками человека и их последствиями. Хотя индийцы не создали этики в современном научном смысле, но они были убеждены в существовании естественной этической причинности. Существует опыт (йогов, и не только их), подтверждающий естественную причинность (воспоминания о предыдущих рождениях и т.п.), но нет общеобязательных полученных эмпирических результатов (их не может проверить каждый). Тут открывается поле для научных исследований. Может быть, естественную научную причинность можно будет когда-нибудь научно обосновать, но для этого понадобится иная по своему соотношению с нравственностью, хотя столь же строгая, как физика и математика, наука.
В соответствии с законом кармы, что посеешь в этой жизни, то пожнещь в жизни будущей. Нравственный закон приобретает абсолютный, космический статус. Законом кармы обосновывается социальное устройство Индии – наличие каст, нравственный характер которых, по-видимому, имеет расовую основу (арийцы не хотели смешиваться с дравидами и другими туземными племенами после их завоевания).
Последующие завоевания использовали эту систему. «У подножия лестницы образовались новые касты, а победители-пришельцы превращались в правящий класс кшатриев». Кастовая система, обосновывающаяся концепцией кармы, способствовала устойчивости общества.
Итак, природные условия, история и национальный характер придали определенную направленность индийской культуре, создавшей целостный оригинальный архетип. Он образовался из нескольких основных понятий, и прежде всего это понятие перевоплощения и тесно связанного с ним – кармы.
Единое.
Второе исходное положение, общее для всех индийских систем мысли, - о Единой истинной реальности, материализация которой – наша Вселенная. В «Махабхарате» имеется такое обоснование того, что индивидуальная душа человека – часть Единого: «Ведь не может восстановиться разбитое плицей тело, так и обособленное сознание (джинана) стать иным не может (значит, и перевоплощение не возможно)» в этом случае. Перевоплощение возможно только в том случае, если есть Единое. Косвенно это служит доказательством самого Единого. Если бы оно могло распадаться на части, то уже не было бы вечным. Единство и вечность оказываются двумя неразрывно связанными свойствами. Вечное и неизменное в то же время и истинно. Слово «сат» (бытие) означает и реальность, и совершенство. Поэтому Единое не только реальное, но и совершенное, к чему и должен стремиться человек.
Индийская культура, подчеркивал Дж. Неру, не отрицает жизнь, но делает упор на ее конечную цель. «Иными словами, здесь выражена мысль, что между зримыми и незримыми мирами нужно поддерживать правильное соотношение и равновесие». «Индийские мыслители являются пессимистами, поскольку они смотрят на мировой порядок на как зло и ложь; но они оптимисты, так как чувствуют, что имеется из него выход в царство истины, которое является также благом». Индийская философия мистична, и это не удивительно, если согласиться, что чувственный мир – иллюзия (майя), а истина – вне его. Значит, чтобы достичь истины, надо уйти из мира, погасить все чувства и мысли, поскольку они обусловлены этим миром. В этическом смысле отрешенность обозначает отказ от мирской суеты, необходимой для настройки на божественную волну. Конечно, если считать, что настраиваться не на что и нечего. Кроме нашего чувственного мира, нет, иллюзией будут все подобные попытки.
Майя.
Мир – иллюзия (майя), потому что существует высшая реальность – Единое. С. Вивекананда приводил пример призмы, смотря через которую на качественно однородный предмет, видят его в цвете. Так и на весь мир мы смотрим как бы через призму. Но наличие в культуре философского понятия майи, конечно, не означает, сто каждый индиец считает жизнь нереальной.
Добро и зло – это свойства майи, но для слияния с Единым человек должен обладать определенным набором нравственных качеств. В числе которых отрешенность от суеты, стремление к истине, воздержание, незлобивость, непричинение вреда живому и т.д. Особенно следует отметить принцип «не навреди живому» (ахимса). «Доброта и сострадание ко всему живущему на Земле являются главной чертой индийской этики».
Ахимса.
Принцип ахимсы в отличие от христианского непротивления злу распространяется и на животных, в которых тоже может перейти душа человека в следующих воплощениях. По отношению к ненасилию диапазон древнеиндийских взглядов простирается от последовательной ахимсы джайнистов до оправдания насилия «Бхагавад-Гитой». А по отношению к страданию вообще – от понимания его своеобразной школы жизни (что получило обоснование у Вивекананды) до стремления как можно скорее преодолеть его, отказавшись от цели перевоплощений (у буддистов). Что насилие – зло, не вызывает сомнений, а вот страдание – если и зло, то отнють не всегда, и зло меньше, чем насилие (лучше страдать самому, чем заставлять страдать других).
Дхарма.
Мир – зло, но человек путем добра может освободиться от него. «После категории реальности наиболее важным понятием в индийской мысли является категория дхармы». Дж. Неру пишет, что «…дхарма означает больше, чем религия. Корень этого слова имеет значение «держаться вместе». Это – внутреннее строение вещи, закон его внутреннего бытия. Это – этическое понятие, включающее кодекс морали, праведность и весь круг обязанностей и ответственности человека». «Сама эта дхарма была частью риты, основного морального закона, направляющего жизнь вселенной и всего, что содержится в ней». Дхарма – долг – имеет то же значение для индийской культуры, как права личности - для западной. Понятие дхармы потому так важно для индийцев, что они видят высшую цель человека в слиянии с Единым: а чтобы достичь этого, необходимо личное нравственное совершенствование. «Долг – средство для достижения высшего совершенства».
Во всех индийских системах получения знания предполагает нравственное поведение. «Нравственное совершенство – первая ступень к божественному знанию», открывающему путь к освобождению. Для духовных занятий требуется отрешенность от мирского, т.е. чистота и непорочность души. Знание связано с добродетелью не на уровне интеллекта, а на уровне более высшего духовного мышления (или сверхсознания), которое есть источник вдохновения поэтов, художников, скульпторов, проповедников, ораторов. Так, поэт оказывается близок к пророку, а гений и злодейство становятся несовместимыми.

Веды.
Один из древнейших памятников мировой культуры, которому более 3000 лет, - Веды (в переводе с санскрита – «знание»; тот же корень в русских словах «ведать», «ведьма») имеет мифологическую основу.
Ведийская литература делится на четыре части. Самая древняя из Вед – Ригведа (Веда гимнов). Гимны пелись во время жертвоприношений с целью умилостивить богов и природу. Первое жертвоприношение совершил первозданный вселенский человек Пуруша, от которого произошла вся Вселенная, и в том числе представители четырех каст индийского общества.
В Ригведе мы впервые встречаемся с представлением о Едином. «Един Огонь, многоразлично разжигаемый, едино Солнце, всепроникающее, едина Заря, все освещающая, и едино то, что стало всем [этим]». Из единства реальности вытекает важное в философском смысле представление Вед о единстве истины, поразному называемой мудрецами.
В каждом человеке есть индивидуальная душа – атман, которая соотносится с Единым, как капля воды с океаном, как воздух, запечатанный в сосуде, с воздухом вокруг него. Приобщение к единому идет через молитвы, ритуалы жертвоприношений, изучение Вед и т.д. Идеальная жизнь, по Ведам, предполагает жертвенные церемонии, гостеприимство, милосердие, любовь к людям, защиту живого.
Нравственный долг человека – дхарма – в соответствии с одним из древнейших индийских правовых трактов Законы Ману» предполагает наличие десяти качеств – это «постоянство, снисходительность, смирение, непохищение, чистота, обуздание чувств, благоразумие, знание Вед, справедливость и негневливость».

Упанишады.
Большое значение в древнеиндийской традиции придавалось непосредственной передаче знания. «Лишь знание, получаемое от учителя, ведет по самому прямому пути». Упанишады буквально и значат «сидеть в поле». Имеется в виду ученик, слушающий наставления учителя и его разъяснения священных книг Вед. На стадии Упанишад более ценятся не жертвоприношения, а размышления. В Ведах Единое представляет собой в соответствии с мифологией Бога. Но уже в Упанишадах Единое – безличное начало.
Человек в Упанишадах образно определяется так: «Знай, что атман – это едущий в колеснице, тело – колесница. Знай, что разум – возница, мысль поистине узда. Говорят, что чувства – это кони, а то, что действует [на чувства], - их пастбище. Мудрецы говорят, что упряжка из тела, чувств и мыслей и есть наслаждающийся [атман]».
Душа человека не умирает вместе с телом («если кто-либо умирает, он скрывается и люди перестают его видеть»), а перевоплощается в другого человека, животное или растение в зависимости от того, как он жил в предыдущей жизни – другими словами, какая у него карма. Это представляется наглядно в виде колеса жизни – сансары. Человек состоит из намерения. «Каков замысел человека в этом мире, таким он будет в том мире». Вследствие греха телесных деяний человек идет к состоянию неподвижности (т.е. возрождается растением), греха умственных деяний – к состоянию человека низкого рождения.
Так как чувственный мир – иллюзия, тот, кто ищет земных благ, заблуждается. Он ищет приятного и тем самым удаляется от истины. Жизнь в реальном мире неистинна, поэтому цель человека – достигнуть такого нравственного совершенства, чтобы преодолеть колесо перевоплощений и больше не рождаться вовсе. Упанишады ориентируют на внутреннее очищение разума: «ненавидь и не поддавайся гневу, злости и жалости». Этика Упанишад индивидуалистичная, но в идеале индивидуализм преодолевается в слиянии с Единым. В стремлении к нему преодолевается эгоизм, из которого возникает все дурное.
Интерес Упанишад к Единому объясняется тем, что человек смертен и единственный способ мыслить его вечность в том, чтобы представить его как часть, а еще лучше тождество с Единым. Это и стало основной целью индийской философии.
и т.д.................

Здравствуйте, дорогие читатели – искатели знаний и истины!

Сегодня мы предлагаем вам узнать, что означает майя в буддизме. В статье ниже будет рассказано, что такое майя с буддийской точки зрения, откуда пришло это понятие, что говорят на этот счет буддийские сутры и что нужно делать буддисту при столкновении с ним.

Что же, давайте начнем нашу беседу.

Что значит майя

Понятие «майя» пришло в буддийскую философию из индуизма и ведической литературы. Изначально майя упоминается в священном древнеиндийском писании «Упанишады».Здесь оно понимается как силовой или энергетический поток, скрывающий истинность мироздания, вводящий в заблуждение.

Также Майей называют индуистскую богиню обмана. В буддистском учении майя обретает похожее значение. Понятие зависит от контекста и может означать:

• создание видимости, иллюзорное отражение миропорядка, а также его причина, которая заставляет видеть окружающий мир не таким, какой он есть на самом деле;
• имя матери царя из рода Шакьев, Сиддхартхи Гаутамы, ставшего впоследствии великим Учителем и пробужденным Буддой Шакьямуни.

Вследствие неведения, которое в буддизме называется «авидья», люди сталкиваются с ложностью видения мира и суждений – это и есть майя. С одной стороны он искажает настоящую картину мира, с другой – показывает его разнообразие.

Для того, чтобы понять сущность майя, приводят несколько аналогий:

• канат, который кажется змеей;
• галлюциногенное воздействие веществ, которое физически можно ощутить, но при этом оно не отображает реальное положение дел;
• круги на воде или тучи, которые постепенно меняют форму.

Другими словами, майя – это перемены, соблазны, которые в конечном итоге приносят человеку страдания, не дают вырваться из череды перерождений и отдаляют от нирваны на пути дхармы. У майя двойственный характер: он существует на самом деле, но приобретает временные, меняющиеся формы.

Чаще всего в буддийском учении Майя получает другое имя – .

Мара – демон, известный тем, что чинит препятствия, искушения на пути истины. Интересно, что чем ближе человек к Пробуждению, тем большие усилия прикладывает Мара. Так случилось с самим Буддой Шакьямуни.

Молодой человек сидел под деревом бодхи, пытаясь достичь Просветления. Но каждый раз сталкивался с трудностями и соблазнами Мары: то он насылает своих прекрасных дочерей, которые способны вызвать плотские желания, то уговаривает уйти обратно к родным, то предлагает сразу постичь нирвану, не передавая человечеству учения.

К счастью, Будда смог противостоять демону-искусителю. Религиоведы проводят аналогию с другими конфессиями и сравнивают Будду с Иисусом, а Мару – с Сатаной.

То, что мать Шакьямуни зовут Майей, то есть «иллюзией», или Махамайей, что значит «великая иллюзия», неслучайно. Если бы не существовало Махамайи, не существовало бы Пробужденного. В этом отражается суть закона: если нет иллюзорности, то и пробуждение теряет смысл.

Майя воспитывает человека, окружает, укрепляет и убеждает в своей правоте. А когда буддист начинает стремиться к просветлению, она превращается в злую мачеху или маму, которая слишком сильно старается опекать чадо и не хочет отпускать, давая о себе знать постоянно.

Согласно легенде, с рождением Будды Махамайя погибает.

О майя в священных текстах

Майя упоминается в нескольких буддистских сутрах махаянского толка.

• «Аштасахасрика»

Сутра относится к 1-2 столетию нашей эры. Она повествует об учителе Субхути, получившем знания от самого Шакьямуни.

Он наставляет богов, говоря о том, что все сущее иллюзорно и похоже на сны. К ним относятся все существа, мысли, чувства, те, кто стремится к Пробуждению, кто его познал. Даже само и Паринирвана скрыты иллюзией.

Боги очень удивляются и задают вопрос о существовании нирваны, на что Учитель отвечает: иллюзорность неотделима от нирваны, а также от того, что стоит на более высоком уровне: будды, праджняпарамита.

• Книги Нагарджуны

«Юктишатака» представляет миропорядок как иллюзорность, вызываемую неведением. Они напрямую связаны с понятием клеши, означающим привязанности, и тришной, то есть желанием. Избавиться от них можно только дисциплинируя, тренируя и успокаивая ум.

Его перу также принадлежит «Чатухстава», больше напоминающая гимновую песнь. Здесь Нагарджуна называет Шакьямуни тем, кто увидел круговорот сансары, которая сама по себе тоже отождествляется со сном.

• «Ланкаватара-сутра»

Сутра приводит описание круга огня, который тоже иллюзорен. При этом он появился от того, что очаг вращали, и показавшийся круг стал таким же реальным, как все сущее.

Чтобы лучше объяснить свои мысли, автор сравнивает вещи, явления, события с разноцветными точками, появляющимися при зажмуривании глаз, или с фантомом нерожденного ребенка. Согласно тексту, все вокруг, даже Пробуждение – иллюзия, не соответствующая реальности.

Майя для буддиста

В этом мире мы не знаем, откуда появились и куда идем. Вся наша жизнь схожа со сном, в течение которого мы двигаемся осторожными, медленными шагами в неведении того, куда придем в итоге. Все, что у нас есть – смутные воспоминания о прошлом и надежда на будущее, вызванная знаниями о мироустройстве.

Наши чувства, эмоции тоже уподобляются сновидениям. Это все – отражение сущности майя. Некоторые также сравнивают майя с фокусами, из-за которых мы видим то, чего на самом деле не существует – своего рода зрительный обман.

Зачастую люди сами создают этот обман, выдавая себя за другого человека, надевая своеобразную маску, чтобы показаться лучше в обществе. Это происходит из-за привязанностей и жажды богатства, славы.

Чтобы противостоять майя, нужно осознать свои слабости и прекратить потакать им. Буддисту в борьбе с майя нужно стать открытым, честным, рассудительным человеком, которому не чужда нравственность и поистине буддийская мораль. Следует придерживаться Срединного пути и быть готовым сражаться до конца на тропе истины.

Заключение

Подводя итог, скажем, что майя в буддийской философии – отражение иллюзорности всего сущего в этом мире. Также это препятствия, соблазны, искаженные представления на духовном пути.

Считается, что понятие майя, который пришло из индуизма, в буддизме становится демоном Марой, который устраивает трудности и готовит различные соблазны. Чтобы противостоять ему, нужно следовать дхарме, не сворачивая с курса.

Большое спасибо за внимание, дорогие читатели! Мы были бы рады узнать, что вы почерпнули для себя что-то полезное из статьи.

До скорой встречи!